дача колчака в севастополе
Прогулки по Севастополю: бандитский район и холм, где ограбили капитана первого ранга
Некоторым из них более сотни лет, другим чуть больше или немного меньше… Тем не менее, каждый из них «видел» в своих стенах судьбы различных людей, их истории и апофеоз жизни. Дома…Сколько их в Севастополе… Прогуливаясь по узким улочкам города, бредя по старинной, еще сохранившейся местами брусчатке, проходишь мимо старых зданий, к которым невольно приковывается взгляд. Интересно, кто жил когда-то в этом доме? А в этом?
ИА SevastopolMedia предлагает пройтись по центру Севастополя вместе с экскурсоводом Львом Львом и узнать немного о том, чьи же бывшие владения мы видим чуть ли не каждый день.
Например, штаб флота — красивое, ухоженное здание. А когда-то на этом самом месте был…
-Дворец главного командира. Построен он был даже как не штаб флота, а как в том числе и место жительства командующего флотом. Не везло обитателям этого дворца. Вспомните адмирала Чухнина. В 1907 году командующего застрелили. Были среди командующих очень известный нам адмирал Колчак, командующий адмирал Немитц. Очень интересный человек. В 1905 году он защищал матросов именно как общественный защитник. Матросов арестовали на «Потемкине» и на «Пруте», он думал, что человек 20 будет подзащитных, а оказалось, что 200. Приговорили 4 человек к расстрелу. Немитц не смог повлиять на это. Но остальным он облегчил участь. Его судьба была очень интересна. Когда была революция, он перешел на сторону красных. Был потом командующим флотом. И дожил до преклонных лет. Жил на Горке, — рассказал экскурсовод Лев Лев.
Штаб Черноморского флота. Фото: Wikimapia
— Внизу была Екатерининская улица.
Уже во время последней войны этот дом был разрушен. Там очень долго была подпорная стенка. В какое-то время и эта стенка рухнула. И все начали грешить, что это вода, не сделали дренаж и так далее, но на самом деле весь вопрос в том, что укрепляли своды подземных тоннелей и стена не выдержала вибрации — говорит гид.
Ну, а мы продолжаем прогулку и идем от штаба флота вверх по холму, который, оказывается под землей весь изрыт, словно кротовыми норами. Эти первые тоннели начали делать еще до Крымской войны. Есть такое предположение, что произошло это, когда начали строить Владимирский собор, то есть до Крымской войны. Под предлогом и делали паттерны для скрытой переброски войск в пределах Севастопольской крепости.
Усыпальница адмиралов. Фото: ИА SevastopolMedia
Это сейчас район от штаба флота до Владимирского собора представляет собой престижное, ухоженное место, а раньше, еще до решения адмирала Лазарева о планомерной застройке, весь холм, застраивался хаотично и назывался холмом беззакония. Здесь находились лачуги и народ, проживавший в них, особой нравственностью не отличался. То и дело происходили грабежи, разбои, даже полицейские лишний раз старались не показываться в этом бандитском районе.
И когда адмирала Лазарева уже достали постоянными жалобами об очередном ограблении и кутеже он приказывает снести все лачуги. Но! У кого сносили дом, тому давали денежную компенсацию, чтобы человек смог построить себе новое жилье.
Не доходя до Владимирского собора, можно увидеть Башню ветров — это одно из сооружений со времен Лазарева.
Башня ветров. Фото: Анна Садовникова ИА SevastopolMedia
А мы тем временем выходим к Владимирскому собору.
Продолжаем путь по бывшей улице Собороной, а нынче это улица Суворова
— Там, где сейчас находится лицей № 1, раньше была гимназия, которая ведет свой отчет с 1914 года. В первую мировую войну здесь был госпиталь раненые. Николай Второй посещал их в 1914 и в 1916 году.
Если пройти чуть дальше, во дворе дома был флигель, где жил Петр Петрович Шмидт. Сейчас там памятная доска, — показывает экскурсовод.
Кстати, что касается пресловутого вопроса о детях лейтенанта Шмидта…. Это отнюдь не Шура Балаганов и Остап Бендер. После революции самозванцев действительно было много. Были даже дочки анархиста князя Кропоткина, а уж сколько гуляло детей лейтенанта Шмидта — не пересчитать.
Команда крейсера «Очаков» за две недели до восстания 1905 г. и лейтенант Шмидт (в верхнем правом углу). Фото: Д. Пудичев — Журнал «Нива», № 49, 1905
У Петра Петровича Шмидта действительно был сын Евгений, который по сути дела рос с ним. Отца очень любил. Во время восстания на крейсере «Очаков» парень сам добрался до восставшего корабля на ялике и был все время с отцом. Когда всех арестовали, задержали и Евгения, но отпустили как несовершеннолетнего. Кстати революцию 1917 года он не принял. Участвовал в белом движении, уехал в эмиграцию. Умер уже в 1950 х годах в Париже. К слову, это был ученик Константиновской гимназии, которая сейчас называется 3 школа.
И таких домов и зданий в Севастополе еще очень много, которые заслуживают отдельного внимания. Поэтому, продолжение следует…
Провал Колчака в Севастополе в 1917 году
Вот такую характеристику Колчаку дает Верховский:
Эпизод 1: Колчак объясняется с офицерами.
Эпизод 2: Колчак начинает понимать, что придется считаться не только с офицерами, но и с матросами.
«Когда я вышел из дому, то увидел, что новая жизнь уже наложила свой отпечаток. Роты в Черноморской дивизии стали отказываться выходить на занятия. Был случай отказа идти в караул. Солдаты и матросы перестали отдавать честь. Ко мне из полков, стоявших в Севастополе, пришли несколько офицеров из числа тех, которые сумели установить близкие отношения со всеми солдатами. Они были в тревоге. Обстановка была накалена. Солдаты волновались, боясь провокаций со стороны офицерского состава. Даже к тем офицерам, которых солдаты уважали, они относились с недоверием. «Куда-то господа потянут?» — спрашивали они. Надо было что-то сделать, чтобы рассеять эти настроения. Я знал, что у моего командира дивизии мне не найти сочувствия моим взглядам, так как он никогда не скрывал своего глубокого презрения к солдатской массе. Но Колчак держал себя иначе. Со стороны казалось, что Колчак искренне принял революцию; имея с ним дело по формированию дивизии и чувствуя в нем человека с ясной и живой мыслью, я пошел к нему, с тем чтобы посоветоваться, что делать дальше, как сделать, чтобы отношения, сложившиеся между офицерством и солдатами и матросами, не нарушились, несмотря на то что кровь матросов, погибших за революцию, требовала мщения.
Колчак говорил спокойно и уверенно… Бритое, энергичное лицо адмирала умело сдерживать свои чувства. Он ничем себя не выдал, и я ушел от него в полной уверенности, что адмирал думал так же, как и я. Когда я собирался уходить, Колчак дал мне прочесть только что полученное им с Балтики письмо о том, при каких обстоятельствах и почему погиб Непенин, которого Колчак искренне уважал, несмотря на то что Непенин был монархистом и крайним реакционером. Непенин начал с того, что пытался скрыть от команд телеграмму о революции в Петрограде. Он заменил матросов в радиорубках офицерами, для того чтобы команды не получали сведений по радио. Но разве это спрячешь? Волнение охватило флот. Послышались слова об измене. Тогда он решился присоединиться к Временному правительству. Видимо, его убедила и указала ему путь телеграмма из Ставки, где отречения царя требовали все высшие чины армии во главе с Алексеевым. Он присоединил свой голос к этому требованию. Затем он созвал на свой корабль делегатов от кораблей, но говорил с ними не с той человеческой сердечностью, которая всегда естественна, если человек сам верит в то, что он говорит. Он ненавидел революцию и говорил с представителями команд с плохо скрываемым презрением. Когда же один из делегатов поднял вопрос о том, дадут ли теперь матросам вторую пару рабочей одежды, которую они несколько раз просили, Непенин смешал в одну кучу революцию и вторую смену платья.
Это погубило все дело. Матросы разошлись по своим кораблям, неся с собой недоверие к своему командованию, и вскоре на линейных кораблях — «Андрее» и «Павле» зажглись — вместо уставных — красные огни восстания. Тогда Непенин в присутствии матросов приказал узнать, который из дредноутов готов открыть огонь по восставшим линкорам. Штабу удалось отговорить адмирала не переходить от слов к делу. Но и этих слов было совершенно достаточно. Матросы арестовали офицеров, от которых ждали, как неоднократно бывало раньше, вооруженной борьбы с поднимающейся революционной волной. Непенин и его ближайшие помощники были убиты.
Таково было трагическое, полное отчаяния письмо Колчаку из штаба Балтийского флота».
Эпизод 3: несмотря на попытки Колчака умиротворить матросов, они создают Совет.
«На следующий день Колчак действительно устроил грандиозный парад с окроплением войск святой водой, провозглашением Временному правительству многолетия и сам твердым голосом произнес речь. Он говорил о том, что новая революционная Россия будет по-новому строить свою жизнь — как укажет Учредительное собрание, что все — без различия партий и мнений — будут с прежней силой и энергией защищать Россию от внешнего врага.
После парада оживленная масса войска разошлась по казармам и кораблям, и все успокоилось. Успокоился епископ, провозгласивший «многие лета богохранимой державе Российской». Успокоились и командующий флотом, и комендант крепости, собравшие ближайших своих помощников на товарищеский обед в штабе крепости. Не успокоились только массы. Матросы и солдаты ходили по городу и удивлялись, что все осталось по-старому. Затем удивление сменилось действием, и начался процесс мобилизации масс. Подпольный комитет, возникший еще до революции, собрался на Корабельной стороне, в казармах морского полуэкипажа. Там же находились наиболее активные матросы из числа списанных с кораблей. Послышались голоса: «Все, мол, по-старому. Офицеры только ждут случая повернуть все назад». Комитет решил созвать митинг. Появились добровольцы, призывавшие матросов с кораблей в полуэкипаж. Матросы, переговариваясь на ходу, быстро собирались. Кто-то протелефонировал в другие казармы, и в самый короткий срок на дворе полуэкипажа собралось десять тысяч человек, оживленно обсуждавших положение: «Дескать, революция на севере развернулась что надо, а у нас даже политические заключенные еще сидят за решеткой!» Кто-то предложил арестовать всех офицеров. Кто-то крикнул: «Вызвать Колчака! Пусть разъяснит, что он хочет делать». Это понравилось толпе. Колчак был еще популярен. Его блестящие действия на море в борьбе с непобедимым ранее «Гебеном» завоевали ему авторитет, полностью сохранившийся к этому времени. Перепуганный командир полуэкипажа капитан второго ранга Полуэктов робко позвонил в штаб и просил доложить адмиралу, что будет плохо, если он не приедет. Может начаться бунт. Колчак долго упирался.
«Он, командующий флотом, поедет к толпе?!» Но его уговорили перепуганные насмерть офицеры штаба, с тревогой ждавшие, не начнут ли матросы мстить за «Потемкин» и «Очаков». Он поехал. Появление адмиральского автомобиля было встречено радостными криками. Это была победа, и здесь Колчак быстро понял, что надо делать. Он дал заверение матросам, что городовых отправят на фронт, что политические заключенные будут освобождены. Адмирала приветствовали. Ему кричали «ура». А он, выполнив дешево стоившее ему обещание, создал впечатление, что не на словах, а на деле «идет с революцией».
Эпизод 4: Совет заставляет Колчака отстранить Комарова и других непопулярных офицеров.
В этом было много верного, и я, его начальник штаба, не мог возражать по существу, но все же заступился за своего командира дивизии, ибо знал его как одного из наиболее талантливых офицеров и военных ученых и полагал, что так или иначе его опыт и знания можно будет использовать и для построения армии революции. Эту точку зрения я высказал своим товарищам по Совету. После длительных прений, во время которых жизнь человека висела буквально на волоске, было решено, что убивать его незачем, но что снять его с дивизии надо немедленно.
Я отправился к Колчаку и по совету своих товарищей предложил ему смотреть на это как на предупреждение и самому снять с должностей тех командиров, которые были особенно неугодны командам по тем или другим причинам. Таких было много на флоте, и к их числу прежде всего относились начальник штаба адмирал свиты государя Погуляев и командир минной дивизии адмирал свиты государя Трубецкой. Нельзя было оставлять и адмирала Каськова, председателя полевого суда над матросами в 1912 году. Были и другие. Колчак пришел в величайшее негодование.
— Я должен буду без всяких причин лишиться лучших офицеров флота, — возмущался он. — Трубецкой во главе минной дивизии делал чудеса, и заграждение Босфора в значительной мере обязано его мужеству и умению руководить операцией.
— Я не знаю, какой он командир, — возражал я. — Знаю лишь по тем беседам, которые ведутся в Совете и вне его, что к этим людям растет ненависть, подобная ненависти, вспыхнувшей сейчас к Комарову. Дело обстоит просто: либо сами уберете их, либо их выбросят за борт.
Колчак отказался принять необходимые меры. Но через несколько дней резкий протест команд заставил его отстранить этих адмиралов от командования».
Несколько эпизодов я пропускаю. Вкратце, на севастопольском флоте, которым командовал Колчак удалось наладить отношения между матросами и офицерами. Но это удалось сделать не благодаря Колчаку, а благодаря действию таких офицеров, как Верховский, и Колчак успешно использовал их работу, чтобы заработать себе авторитет. Будучи уверенным в том, что ему удалось удержать в руках командование флотом, он вел переговоры с Временным Правительством о том, чтобы устроить в России диктатуру и разогнать революционные толпы.
Эпизод 5: планы Колчака становятся известны матросам.
Эпизод 6: Колчак дает волю эмоциям.
«Но вдруг всплыло новое дело. Комендант порта генерал Петров был пойман с поличным. При посредстве одного спекулянта он закупал на севере по казенной цене кожи, которые доставлялись в Севастополь под видом казенного груза и здесь продавались по рыночной цене. Председатель Исполкома Конторович, желая придать делу примирительный характер, предложил обязать Петрова передать кожи в порт. Но генерал Петров, у которого вырывали изо рта жирный кусок, отказался выполнить требование Исполкома. Тогда Совет потребовал от Колчака, чтобы он освободил Петрова от обязанностей командира порта. Колчак сразу встал на дыбы. Сначала история с Комаровым, которого пришлось снять под угрозой расправы, потом неприятности с «Жарким», который отказался выйти в море, и, наконец, теперь новая история — с Петровым.
Гневу Колчака не было предела. Он встретил делегацию Совета бранью и даже не захотел ее выслушать. А делегация несла ему вполне приемлемое предложение, чтобы он сам расследовал дело и сам отрешил Петрова от должности. Делегация ушла и принесла на заседание Совета резкие слова Колчака. Мокшанчик тут же потребовал, чтобы Петров немедленно был арестован распоряжением Совета».