дача дымова в суздале
В гостях у предпринимателя Вадима Дымова
Вадим Дымов — известный предприниматель, юрист по образованию, создавший империю с мясоперерабатывающими заводами, ресторанами, керамическим производством, книжными магазинами «Республика», — уверяет, что любит свободные, «живые» пространства без какой-либо излишней, ненужной декоративности. Поэтому даже при дефиците времени дизайну собственного загородного дома он уделял самое пристальное внимание. И столь требовательный, тщательный подход окупился сторицей — теперь каждый уголок своего жилища Вадим Дымов считает практически идеальным.
Корр. | Вадим, Вы, будучи родом из Приморского края, в Москву перебрались давно. А вот загородный дом выстроили в Суздале. Отчего так далеко от столицы?
В.Д. | Стоило мне приехать в эти места, как я мгновенно почувствовал, что именно тут и хочу надолго обосноваться. Быстро нашел продающийся участок в тридцать соток, расположенный в центре города, рядом с тем местом, где снимали знаменитую «Женитьбу Бальзаминова». И вот уже около восьми лет мы здесь живем и до сих пор не можем нарадоваться: с балкона открывается живописный вид на поля, деревеньки и купола тридцати пяти церквей, отчетливо видимых в ясную погоду.
Корр. | Дом, похоже, строился по особому проекту?
В.Д. | В свое время, подняв архивы, я узнал, что бывшие тут развалины — памятник, зажиточный дом мещан Шерешевых. Так гласит и сохранившаяся табличка. Поэтому для начала мы прошли согласование проекта с повторенным один в один фундаментом во Владимире и Суздале, где нам сказали, что здание мы хотим сделать слишком высокое. Разумеется, мы немедленно скорректировали этажность, чтобы не нарушать ландшафт. Я снял семь венцов, что только добавило дому очарования. Кроме того, на втором этаже пришлось сделать не обычный, а мансардный потолок. А еще раньше, согласно закону, мы производили на участке раскопки и нашли в земле женские украшения, нательный крестик, черепки от посуды, копье — все явно времен домонгольской Руси.
Вообще я хотел, чтобы дом был еще более аутентичный, но наш московский архитектор настояла на таком облике: каменный низ в сочетании с деревянным верхом и резные наличники на окнах. В итоге получилось триста метров жилой площади. Со строительством мы справились за год, а все потому, что руководила тут всем моя мама Роза (улыбается).
Корр. | А кто выступал в роли декоратора?
В.Д. | Наш приятель — художник из Малого театра Константин Шаврин. Я ему поставил цель: создать современное жилье с русской тематикой, но без фольклорных перегибов. И он великолепно справился. Но мы тоже активно участвовали как в ремонте, так и в оформлении.
Корр. | Расскажите, пожалуйста, подробнее?
В.Д. | Например, в цокольном этаже у нас обустроены кухня-столовая и так называемая комната отдыха. На полу керамическая плитка, стены покрыты белой штукатуркой, кое-где на сводах висят осветительные приборы в виде рожков, есть даже симпатичный очаг. Что касается кухонного гарнитура, то он итальянского производства, как и мощный деревянный стол со стульями. А для разбавления кантри-сюжета цветом Константин установил зеленые буфеты для посуды, комод с зеркалом в старинной раме и китайский диванчик. Полная эклектика, как раз то, что нам нравится. Мы живем по принципу: берем вещи, которые по душе, а затем их смешиваем в гармоничную композицию (улыбается).
В качестве акцентов — работы художника Крылова из знаменитых Кукрыниксов. И по всему дому — керамика производства мастерской «Дымов. Керамика», которую мы с женой Евгенией открыли несколько лет назад. Если продолжать дальше, то напротив столовой — гостевая комната отдыха с белым диваном, колоритным сундуком и закрывающим все занавесом. Еще на этаже имеются лаконичная ванная комната с английской сантехникой и крохотная «келья» — бывшая кладовка, тоже со спальным местом.
Корр. | Как я понимаю, первый этаж — это историческая часть дома?
В.Д. | Да. В холле, похожем на горницу, стены, пол и потолок отделаны деревом. Занавески здесь узорчатые, вышитые русскими рукодельницами, на полу — простые коврики. Из мебели — старинный отреставрированный нами буфет; антикварные, с головами львов на подлокотниках, кресла и шикарная, обитая бархатом оттоманка, привезенные мною из Франции; новая лампа, похожая на керосиновую; современный комод, на котором расставлены самовар, граммофон и т.д.
Дальше, в гостиной, стены отделаны плиткой, имитирующей выбеленную кирпичную кладку. Потолок оформлен фальшбалками под бронзу. На полу — дубовая доска и ковер. Просто наслаждение ходить босиком. В качестве потолочных светильников в холле и гостиной Костя повесил роскошные люстры, не совсем в нашем вкусе, но вполне притягательные. Гостиная оформлена не вычурно: у окон с белоснежными «римскими» шторами установлены широкий секционный диван, журнальный столик и стильный торшер. Рядом — уголок со стеклянными полками, где расставлены спиртные напитки, и высокими барными стульями. От самой барной стойки мы решили отказаться. Стена у большого камина заполнена полками для книг, которые мне привозят друзья. У нас существует традиция: каждый знакомый, приехавший в гости, везет с собой какой-нибудь любопытный том. И таким образом собралась довольно занимательная, внушительная библиотека (улыбается).
Корр. | А почему из холла в гостиную ведет несколько мраморных ступеней?
В.Д. | Мы планировали тут устраивать домашний театр, оттого и сделали столь неудобную конструкцию: скользкие ступени стали нашей ошибкой. Тем более что мы передумали устраивать представления. А вот с лестницей на второй этаж мы не промахнулись: она надежная, прочная, с коваными перилами и общим ощущением легкости.
Корр. | Из гостиной есть выход на изумительную веранду, а с нее — в сад. Наверное, просиживаете там часами?
В.Д. | Конечно. На веранде (со светлой дачной мебелью и белыми занавесками) приятно пить кофе. Но мы хотим превратить данную зону в восточную комнату, где можно было бы курить кальян, пить чай, сидя на таджикском топчане.
Корр. | Второй этаж дома по традиции приватный.
В.Д. | Из большого холла можно попасть в гостевую спальню — зеленую, с художественно разрисованными балками, и в нашу, где рядом с кроватью — гобелен, напоминающий мне детство, и старинная сабля, возможно, из польского гарнизона, когда-то стоявшего в этих краях. На полу — шкура амурского волка, подарок приятеля. Здесь кругом близкие мне предметы, среди которых комфортно находиться.
Корр. | Заметила, что и в спальне, и в гостиной портреты полководца Суворова. Вы им восхищаетесь?
В.Д. | Безусловно. Это была грандиозная личность. И мало того что я учился в Суворовском училище, так, оказывается, недалеко отсюда, в Лакинске, было его имение. Я это узнал совсем недавно. А что уж говорить про cуворовский Суздальский пехотный полк, где он писал свою «Науку побеждать»!
Корр. | В завершение нашей беседы я хотела бы восхититься великолепным видом, открывающимся с балкона спальни.
В.Д. | Вид настолько впечатляет, что можно стоять тут долго, в любое время года, и картинка не надоедает. Вообще Суздаль — волшебное место. Когда мы разбирали прежнюю постройку, то за камином обнаружили настоящий клад — плотную пачку ассигнаций начала прошлого века в банке из-под конфет. Видимо, бывший хозяин решил схоронить подальше от чужих глаз свои сбережения. Конечно, мы эти ассигнации сохранили, не выбрасываем.
Беседовала Елена Грибкова
Фото: Александр Камачкин
«Нормальный, в общем, парень»
У вас во Владимирской области появляется все больше бизнес-проектов. К «Дымов керамике» и ресторану «Гостиный двор» добавился еще и проект агрохолдинга. Сколько времени вы сейчас проводите в Суздале?
В Суздале я провожу достаточно много времени. Как минимум, все выходные, а иногда задерживаюсь и на понедельник. Мне здесь очень комфортно.
Мы до вашего прихода разговаривали с шеф-поваром вашего ресторана, и он попросил адресовать вам вопрос о том, будет ли ваш новый агрокомплекс производить мраморное мясо для ресторанов?
Это было бы уместно. Но сначала нам нужно реализовать первую часть нашего проекта. Ведь мясной бизнес подразумевает спрос. А сейчас во Владимирской области мяса в целом нет. Когда нам пришла мысль создать современный животноводческий комплекс, мы посмотрели, и оказалось, что регион занимает 43 место в России по мясу. И это, конечно, нонсенс, ведь это Центральная Россия, здесь есть все условия.
Почему, по-вашему, так случилось?
Для начала предлагаю обратиться к истории. Я сейчас получаю второе высшее образование – заканчиваю исторический факультет МГУ, и в этой связи меня очень интересует, что раньше происходило в этих краях. Я люблю обсуждать эту тему с местными жителями, узнавать что-то новое для себя. Например, буквально вчера мы общались с бывшим директором совхоза «Суздальские зори» Михайловым Геннадием Михайловичем о том, как здесь было раньше, и почему вообще Суздаль получил такое развитие.
Все ведь знают, что это город со своей уникальной историей. Но почему, например, Юрьев-Польский не получил развития в таком виде, как Суздаль? Почему Гаврилов Посад развивается по-иному? А это все определено историей. В 70-х годах прошлого столетия здесь жили несколько достаточно амбициозных людей. Они были партийными работниками, и им-то и пришла мысль, что Суздаль должен стать туристическим центром. Конечно, был какой-то запрос и из федерального центра: нужны были места, интересные иностранным туристам, помимо Москвы и Санкт-Петербурга, например.
А вот вторым планом – об этом вообще мало кто знает – шло строительство округи. По плану Суздаль должны были окружать живые, интересные села, где люди будут что-то строить, выращивать, мастерить. Тогда-то и получило импульс сельское хозяйство.
Для этого, видимо, и есть вы — так называемая суздальская диаспора?
Да, у меня есть предложения, и часть их мы уже реализуем. Я, Ермолай Солженицын, Алексей Поляков, Дмитрий Разумов хотим создать некоммерческое партнерство, которое будет учреждать гранты для молодых ученых, для краеведов и все тех, кто занимается не псевдопатриотизмом, а реально изучают город, его наследие изо дня в день. Я живу тут 15 лет и знаю практически всех — от гармонистов до экскурсоводов.
Нам нужно наверстывать упущенное. Ведь Владимирская область была достаточно житным регионом. Всю Олимпиаду-80, фактически, обеспечивал Суздальский район. В том же «Красногвардейском» тогда было десять тысяч бычков. Вот вы сказали про мраморное мясо. А вы в цифру только вдумайтесь — десять тысяч мясных бычков. И это — не молочное стадо. Такие крупные хозяйства на сегодняшний день есть только в Татарстане, на юге — в Краснодаре, а также в центральной части — Воронеже и Брянской области. Считается, что это – глобальные проекты. Но даже нам, чтобы сделать сравнительно небольшую ферму, нужно очень серьезно вложиться. А когда-то здесь выращивали все – и огурцы, и помидоры, и все остальное.
Была серьезная поддержка государства?
Конечно. Но поддержка государства бывает только тогда, когда есть хозяева проблемы. А поддерживать кого попало — смысла нет. Потому что вдруг ты поддержишь кого-то, а он, раз, и деньги унес. Вот что мне непонятно, так это то, почему в регионе сейчас нет или очень мало крупных хозяйств. А те, которые были, например, «Стародворское» на 6 или 8 тысяч голов — развалились. Я не знаю деталей, но все это куда-то пропало.
Вы не знаете, что с Александром Горшковым произошло? Была серия уголовных дел, связанных с мошенничеством с субсидиями. И это касалось не его одного. Фермеры долгое время получали субсидии от государства, и потом вдруг начали возбуждать одно за другим уголовные дела по этим субсидиям. И это, фактически, привело к гибели хозяйств.
Ну да, получается, что хозяина проблемы устранили. И назначили нового хозяина. А новый хозяин оказался.
Имена других сильных, с вашей точки зрения, сельхозпроизводителей можете назвать?
Мы как-то делали интервью со Стерлиговым — это бывший генерал КГБ…
Да, его я тоже знаю.
Он после переезда в Суздаль занимал очень активную позицию. Говорил, что крестьянам надо объединяться, создавать партию, идти во власть. В том числе, чтобы объяснять федеральным чиновникам, в чем именно нуждается село, потому что они, сидя в Москве, плохо в этом понимают. Но потом остыл.
Мне кажется, и он до конца не понимает.
А кто понимает? Грудинин — ваш кандидат?
Грудинин не мой кандидат. Я — сторонник другой партии. Но я хорошо с ним знаком, и, неплохо к нему отношусь.
Так фермеры нуждаются в представительстве во власти?
Не знаю, в курсе ли вы, но я был одним из кандидатов на пост губернатора Приморского края.
Да, но тогда вы сделали выбор в пользу бизнеса.
Мой выбор состоялся в пользу хозяйствования, я бы так сказал. Бизнес — это такое слово, к которому можно по-разному относиться. Да, оказалось, что мне интереснее заниматься экономикой. А для того, чтобы быть политиком, чтобы быть руководителем региональным или даже муниципальным, требуется определенный склад ума — в хорошем смысле, чиновничий склад. И для этого нужны совсем другие жизненные тяги.
А тут, все по-другому. Как предприниматель, я работаю, с одной стороны, на общество — именно оно оценивает, как ты делаешь свою работу, хорошо или плохо. А с другой стороны, я же являюсь и гарантом для своих работников. То есть, я сам определяю свою миссию, свою стратегию, свое видение, например, будущего комплекса, компании или услуги. К примеру, возьмем вас. Вы — независимые журналисты. У вас есть своя линия, вы сами ее определяете. А с государством – по-другому. Помогать ему — это одно, а заниматься политикой, быть в составе областной, районной администрации или вообще правительства — совсем другое. Сейчас я знаю, что я делаю, у меня есть принципы, по которым я работаю.
Но вы уже мыслите категориями, которыми мыслят крупные политики. Все-таки о политической карьере задумываетесь?
Вы говорите, что моя позиция близка к политической. Но, на самом деле, я просто предприниматель, который умеет общаться с властными структурами на одном языке.
А в разные общественные Советы при власти, по-вашему, имеет смысл входить?
Я очень много работаю, например, в проекте «Лидеры России». Кроме того, я член общественного Совета при правительстве России. Часто выступаю с лекциями в «Сколково», а также на различных экономических форумах. Из недавних событий – выступление на Гайдаровском форуме. И я понимаю, что в целом сегодня интересно людям: система ценностей, система поведения предпринимателя — об этом и рассказываю. Думаю, надо стараться быть примером.
Во Владимирской области не так?
Во Владимирской области все тоже должны понимать: чтобы подняться с 43 места хотя бы на 20 или 25 место, требуется комплекс мер и широкая поддержка, а не чиновничий испуг, который я иногда здесь наблюдаю. Конечно, есть разные подходы к реализации проектов. Но я сторонник того, чтобы была общая договоренность. В этом смысле, я считаю, что мне повезло. Я неплохо знаю Светлану Юрьевну Орлову. И когда я решил здесь что-то делать, то свое видение прежде согласовал с ней. И мне показалось, что она меня поддержала. Но не я же здесь складываю систему взаимодействия власти и общества — доверия/недоверия. Я как предприниматель и владелец группы компаний «Дымов» — всего лишь часть этой системы.
В Суздале я живу на протяжении 15 лет. Стараюсь помогать городской и районной администрации. Мы как компания участвуем в различного рода благотворительных проектах: так перед Новым годом дети из суздальских детских домов получили около 150 подарков от компании «Дымов». А жители Туртино как-то попросили организовать концерт. Говорят: «Хотим хор «Туртинские бабушки». Ну, хорошо – хор, так хор.
Я, конечно, хочу, чтобы мы с властью были заодно. Но при этом по большому счету, ничего у них не прошу. Наоборот, стараюсь облегчить им их работу. Я неплохо понимаю, какие у них проблемы и задачи. Особенно в Суздале, куда приезжают и гости из Москвы, и иностранцы — люди, по сути, очень требовательные. Требования понятные: почему нет воды, почему человек поскользнулся и упал, почему в больнице он не может получить первую помощь. Но, к сожалению, мало кто понимает, что у городской и районной администрации средств на решение всех этих проблем хватает не всегда.
Чтобы всерьез развивать село, нужно еще строительство детсадов, школ и так далее. Это очень серьезные вложения. Здесь будете просить власть о помощи?
Здесь — да. Губернатор мне пообещала, что детский сад они построят. И это косвенно подтвердили еще несколько человек. А как мы без этого будем работать? Вот представьте, мне говорят, что в больницах нет врачей. Конечно, а какой врач сюда поедет работать? Детских садов — нет, школы хорошей — нет. А ведь раньше люди в Суздале тратили на это огромные деньги. В сравнении с текущим положением дел были потрачены миллиарды долларов — тут были лучшие специалисты со всей страны. Сейчас все по-другому, и сельские жители считают такое положение вещей вполне нормальным в силу того, что другого они и не видели.
Предприниматели все чаще начинают выходить за рамки своего бизнеса и строить для людей новую инфраструктуру — деревни, села, коттеджные поселки, частные города. Вы считаете, что в целом для страны — это плюс или минус? С одной стороны, это, действительно, такая территория развития. С другой — своеобразный «заповедник», который оттягивает на себя все лучшее.
Мне доводилось работать в разных регионах — в том же Краснодаре и даже в Калмыкии. Человек стремится развивать ту территорию, к которой он привязан. Вообще это свойственно человеку по природе — улучшать жизнь вокруг себя. Кончено, такие не все, но есть пассионарные личности, их может быть и всего-то в обществе один процент. Для развитых стран этой цифры вполне достаточно. А в России регионы, конечно, очень сильно конкурируют за таких людей — я это уже вижу. Просто руководители территорий, которым тяжелее, это лучше осознают, чем все остальные. Во многом позиция власти зависит от губернатора. И Владимирская область, мне кажется, тоже начинает это осознавать. Потому что региону надо давать какой-то ответ Москве, которая постоянно забирает ресурсы.
Там вот что важно: цели и идеи предпринимателей совпадают с целями менеджеров власти, которые, что немаловажно, отвечают нуждам граждан. Поэтому я и говорю, что важно иметь общность интересов, и эту общность декларировать. Бизнесу и власти нужно сопоставлять свои программы и их реализацию согласовывать с людьми. Конечно, всегда будут недовольные — никогда не будет полного согласия, это нормальное явление. Для этого и существует, например, пресса, журналисты.
Что можете сказать про помощь бизнесу в регионе?
В каком-то смысле, мне, конечно, повезло. Но я знал и получше содействие бизнесу. И это при том, что во Владимирской области в принципе не так много проектов реализуется. И хотя губернатор очень активно говорит об инвестициях, по факту чиновники низшего звена не особо отрабатывают ее пожелания. И я ей об этом сказал: «То, что говорите вы, и то, что происходит снизу — до конца не бьется».
Из-за чего происходит торможение процессов в чиновничьей среде, о котором вы говорите?
На мой взгляд, все чиновники здесь очень испуганы. Я даже думаю, что это порода такая — Владимирская замедленная (смеется). Я, например, из Владивостока, где люди очень активные.
Не связываете медленность чиновников с желанием получить от сотрудничества с вами какую-то выгоду? Просили у вас что-нибудь для ускорения процесса?
Просили, но только официально.
То есть, взяток не просят?
Нет, все просьбы — исключительно официальные и с ситуациями, когда бы у меня просили взятку во Владимирской области я не сталкивался. И думаю, что не столкнусь. Дело в том, что моя позиция по этому поводу хорошо известна. Я в этом смысле за себя отвечаю — и то, как я себя проявляю, так со мной и взаимодействуют. Так что, думаю, мне это точно не грозит. Вы знаете, иногда по телевизору говорят, что бизнес сам развращает власть. Я считаю, что бизнес в этом не виноват. Но и снимать с себя ответственности тоже не хочу. Хотя считаю, что, безусловно, именно власть формирует природу и систему отношений, а бизнес всего лишь под нее подстраивается.
Я довольно неплохо здесь всех знаю. Конечно, мне бы хотелось, чтобы все были просуздальские, работали постоянно в интересах развития этой территории. Но так бывает не всегда. С другой стороны, в этом — счастье жизни: есть кислое, есть сладкое, есть горькое, есть соленое — просто все люди разные. Это и меня уравновешивает в том числе, а то мы бы тут сразу куда-нибудь в космос улетели из Суздаля.
Как в других регионах люди работают?
Во Владивостоке работают так: вы только скажите мне «да», и я все сделаю дальше сам. Там живут люди автономные от власти. Они говорят: я сам и воду, и газ, и свет подведу. Если вы приедете, то увидите, что там, например, очень много солнечных батарей. Работает тот же принцип: люди не любят ни от кого и ни от чего зависеть. А здесь все привыкли на кого-то надеяться и все время жаловаться — на мой взгляд, это минус региона. Но я объясню почему: здесь очень длинная история, тысячелетняя. Регион всегда был близко к Москве. Люди находятся в более привилегированном положении, чем жители других более отдаленных регионов, хотя местным, может быть, так не кажется. В Суздаль, например, едут туристы — оставляют здесь массу денег. А во Владивостоке хоть есть и японцы, и китайцы, но это совсем не те показатели.
Думаю, здесь важно растить качество услуг – не возить пароходы китайцев, а повышать среднюю цену туристического чека. Важно, например, чтобы люди ночевали здесь два дня. А для чего оставаться? В первый день посмотрел город и памятники, а потом поехал в село — к тому же Вадиму Задорожному в Рождествено. Все это надо развивать – вовлекать молодых людей, забирать лучших из России. Привозить их в тот же Суздальский район и говорить: вот тебе земля, вот тебе уже готовое ООО — ты только инвестируй деньги и работай.
Кто все это должен организовать?
Власть. Понятно, что развитие — прерогатива бизнеса, и здесь на власть нечего пенять. Но именно она должна обеспечивать инфраструктуру и оценивать: нанесет ли то или иное начинание вред району или, наоборот, даст добавленную стоимость или пользу людям. А в сам бизнес власть, конечно, вообще не должна лезть. Власть — это сервис, больше ничего. Знаете, как Сергей Семенович Собянин говорит: «Мы — это сервис. А вы каждый год должны отмечать качество менеджмента — важно, чтобы оно улучшалось».
Правда, Владимир, если мне память не изменяет, не входит в список лучших регионов по ведению бизнеса. В этом рейтинге Краснодар, Москва, Казань, Белгород, Калуга. Было предложение развиваться в Туле, тогда я еще не думал про Владимир. Они там говорили: вот тебе шесть участков земли — по 20 гектаров, по 30 гектаров по 50 гектаров, бери какие нужно. На них уже были заведены ООО, подведены все коммуникации. То есть, предпринимателю предлагают просто подписать определенное соглашение, после чего вся система начинает работать на него.
Вы собрались строить крупный свиноводческий комплекс, и тут же натолкнулись на протест местных жителей…
Я с ней не знаком. И она не захотела познакомиться прежде, чем вступить с нами в официальные отношения (смеется).
Люди даже не запросили никакой информации?
Тут в историю надо копнуть. Когда все это началось, я спросил: «А раньше как было? Она не жаловалась ни на кого?». А мне сказали: «Да, вы что? Это главная жалобщица, она просто никому прохода не дает. То трактор не там проехал, то корова не тут пробежала — она тут же пишет жалобы». Я тогда все понял. По ее мнению, видимо, теперь все должны просто умереть. Тогда этим людям будет хорошо: станет тихо, жаворонка по утрам станет слышно. Знаете, в Суздале на улице Ленина есть одно кафе знаменитое. Лучше бы она к ним обратилась, потому что я сегодня проснулся в три часа ночи от ужасного шума. Лежу и думаю: «Господи, лучше бы трактор ездил — мне эта мелодия более приятна».
По-человечески, я понимаю ее интерес. Но эта женщина должна понять, что она одна, а я веду речь о тысячах людей, для которых все это — жизнь. Почему все остальные вокруг должны прозябать? Почему деревня должна превращаться в тлен? Не понимаю. Я выбрал это село, да. А повезло им или не повезло, это уж пускай жители определяют.
Каким будет ваш комплекс?
Сейчас у меня есть желание построить объект, который будет сильно отличаться от всего, что есть в Центральной России. И, на мой взгляд, он, во-первых, должен быть гармонично вписан в ландшафт. То есть, визуально он не должен вызывать никакого отторжения. У него, например, не должно быть желтой или синей крыши. Никак не могу взять в толк, почему нельзя красить объекты в цвет земли, например, в оливковый цвет или в мягкий красный, в терракотовый? Смотрю на то, какие люди краски выбирают, и думаю: «Ну, тебя же не бомбить будут, чего ты тут помечаешь?». В общем, мне хочется, чтобы комплекс вписывался в окружающую среду. И, конечно, он, не будет иметь никакого негативного воздействия на близлежащие территории: комплексы должны быть замкнутые в себе и работать на поля.
Как ни крути, вы же понимаете, что шума вокруг этой истории и дальше будет много. Как вы будете себя вести в этой ситуации?
Вы говорили, что не надо мешать кислое с пресным: мол, тем, кто занимается производством, не стоит лезть в животноводство. Но сами вдруг этим занялись. И вообще, зачем в кризис так вкладываться в развитие?
А если бы речь шла исключительно про бизнес, то стоит сказать, что есть регионы, где гораздо лучше условия для его ведения. Чем южнее, тем лучше. Там все вопросы проще решать: власть только помогает и вообще вопросов почти никаких не задает. Но я не вправе такого отношения просить везде.
За эти годы я выслушал не одного мэра и главу района. Мы закупали машины «скорой помощи», мебель, участвовали в благотворительных проектах. Но для себя я понял, что этого недостаточно. Чтобы менять что-то системно, нужны деньги в бюджете, а для этого в регионе должен быть крепкий бизнес.
Но в местный бюджет идет незначительная доля налогов.
Да. И поэтому я себя ощущаю лоббистом интересов Суздаля и Владимирской области на федеральном уровне. Я знаю некоторых федеральных чиновников и всегда говорю: нужно принимать какие-то решения. Например, считаю, что за парковку нужно брать с москвичей деньги, это же логично. Потом думаю, что туристический налог должен существовать не только в Сочи, но и в Суздале. А иначе как содержать город? И в этом смысле я считаю, что мне нужно помогать местным властям, чтобы законодательство на федеральном уровне в их пользу менялось. То же самое можно делать и в Гороховце, и в Вязниках. В Коврове Старый город тоже находится в очень запущенном состоянии. И тогда Владимирская область могла бы стать настоящим центром туризма.
А я думала, вы, строя агрокомплекс, в первую очередь, хотите обеспечить свое производство собственным сырьем.
На сегодняшний день на сколько сами себя мясом обеспечиваете?
Не более, чем на 15%
А ведь так, наверно, можно было бы сократить издержки в кризис?
Такая идея есть. Половину нужд закрыть собственным производством было бы идеально. Но это не единственная цель. Тут есть и местные производители. Хотя они по большей части, наверное, сидят на курице.
Вы говорите про предприятия, учрежденные депутатом Госдумы от Владимирской области Григорием Аникеевым?
По поводу сетей. В прошлом году случилась неприятная история, связанная с Владимирской областью. Собственники компании «Мортадель» вынесли в публичную сферу конфликтные взаимоотношения с сетевым ритейлом. Мясная компания в итоге проиграла эту битву. Насколько вам удается с сетями договариваться: сейчас с этим становится сложнее или проще?
Мы с самого начала поставили перед собой цель работать с сетевым ритейлом, но это самый сложный путь. Мы считаем их ближайшими партнерами, и именно сетевую розницу мы определили для себя как приоритетную. Я уже говорил, что не склонен писать жалобы, потому что осознаю: все мы находимся в очень конкурентной среде. Какие-то вопросы, действительно, требовали регулирования государства, и оно в чем-то помогло. Но я считал и считаю, что в этих конфликтах мы сами в состоянии разобраться друг с другом. Тем более, надо понимать, что этот рынок тоже находится в процессе становления — он новый, ему всего около 20 лет. Конечно, в процессе этой трансформации разное случается. Я с уважением отношусь к компании «Мортадель», но здесь, мне кажется, все-таки была проявлена слабость. Думаю, им в себе больше надо было разбираться.
Вы всерьез думаете открывать в Суздале сельхозколледж?
Мы же сейчас почти все завозим?
Сюда надо точно привозить иностранцев, чтобы они читали лекции. Москвичей привозить, людей из других регионов. Такой взаимный обмен и даст импульс в развитии. Это как в кухне с поварами. Нет необходимости строить какие-то гастрономические карты или огурцы солить, варить и коптить. Здесь необходимо, наоборот, попытаться выпрыгнуть за рамки: пускай сюда люди другие приезжают и сами нам показывают, что они могут сделать из наших продуктов. А для этого нужно только создать инфраструктуру. Чтобы повар приехал и сказал: «Слушай, я могу здесь и неделю поработать».
Понимаете, должно быть пространство творчества. Нужно делать, например, большие пленеры. Но сразу стоит решить, кто будет спонсором всего этого. Я и это в том числе имею в виду, когда думаю о мощном хозяйстве. Ведь чтобы провести крупный гастрономический фестиваль, надо потратить серьезную сумму денег. А молочная ферма и животноводческое хозяйство могли бы стать, например, со-кураторами. Пусть это называется, скажем, «Суздальский бекон»? А что? У нас будет супер-беконная порода. То есть, если ты что-то делаешь, ты выйди за рамки мяса. А этот самый бекон за счет этого уже сможет уезжать дальше: приобретать дополнительную стоимость и приобретать дополнительную ценность, как региональный продукт. Я вот тут езжу по деревням и читаю лозунг: «Покупай владимирское». Я услышал и отрефлексировал.
Во-первых, я считаю, что люди, которые здесь живут, имеют полное право на преференцию. Москвичи, конечно, тоже смогут все это купить. Но для этого им надо приехать в Суздаль, остановиться в гостинице, поесть у кого-то в кафе или ресторане, зайти в музей — в общем, оставить людям денег, а потом уже взять мяса и поехать домой. То есть, это должно быть такое многоформатное взаимодействие. И получается, что я должен работать на всех в этой области. В Красноярске, кстати, у нас это получается.
И, кстати, мне нравится подход красноярских СМИ. Новости про политику их не интересуют. Они — про жителей внутри, про местные проекты. Сходу тебя встречают: «Так, мы, сибиряки, а вы кто? Завод у нас тут строите? Ага, хорошо, тогда мы все за вас». И здесь всем вместе надо работать, чтобы Владимирская область стала №1 по сельскому хозяйству.
Думаете, это реально?
Я предложил губернатору: «Почему вы не бросите вызов всем регионам, например, по молоку?». Она подтвердила, что это хорошая идея. Я говорю: «Так давайте поставим себе планку и будем к ней идти. Это снимет у людей сразу все вопросы. Раз мы цель себе поставили — надо ей соответствовать». И тут же лет на двадцать для многих людей жизнь приобретет смысл. В этом нет ничего страшного. Вы же, когда в институт поступаете, автоматически ставите себе цель его закончить. Ты один раз принял решение и учишься, а не говоришь потом себе постоянно: «Ой, надо сюда еще поступить, а теперь еще вот сюда». Так и здесь — нужно целеполагание. Почему в Советском Союзе это сделали, а сейчас сложно? Здесь был мощный сельскохозяйственный регион. Куда все это делось? Почему 43 место, а не 5 или 6?
Так что конкретно нужно для этого сделать?
Работать надо — больше ничего для этого делать не надо. Поставить цель и работать. Я себе цель поставил — 3 тысячи коров, животноводческий комплекс, производство керамической посуды и ресторан с русской кухней мирового уровня — региональный или российский уровень меня не интересует. Как говорит губернатор: «Лучше, чем в Париже». Вот пусть и будет лучше, чем в Париже.
Есть интересы бизнеса и есть желание иметь благополучную окружающую среду. В последнее вы как инвестируете? Может быть, есть какая-то сумма денег, которую определили для подобных трат в год или в месяц?
Как вы думаете, кто меня оценивает? Власть? Это, конечно, важно, но в меньшей степени. Важнее, как меня оценивают люди. А вы знаете, что в России принято получать оценки вообще после смерти. Поэтому я готовлюсь к долгосрочной перспективе (смеется).
Здесь есть ряд вещей. Во-первых, в Суздале есть улица Старая. Я бы хотел ее восстановить. Считаю, что для людей со средствами, которые решат здесь поселиться, я должен быть примером. Пусть на меня тыкают пальцем: «Видишь, вот этот так себя ведет, а ты что?». Это налагает на меня определенные нравственные обязательства. Я, например, решил построить на этой улице библиотеку. В Суздале есть библиотека, и она пользуется каким-то спросом, но я бы хотел ее качественно улучшить. Тем более, что необходимый для этого ресурс есть – сеть книжных магазинов «Республика», владельцем которой я являюсь. Рядом с библиотекой можно открыть магазин русской исторической книги.
Второе. Есть проект по созданию арт-резиденции. Мне интересно, чтобы приезжали художники, работали у нас на «Дымов Керамика», и после этого здесь оставались фрагменты-сюжеты. Из всего этого потихоньку начнет складываться будущая коллекция. Суздаль к этому располагает. Такой проект может стать маяком для тех ребят, которые будут чувствовать меня по типу и здесь останавливаться. Я знаю, что Дима Разумов хочет перевезти сюда свою коллекцию картин. У него очень много хороших работ, и он обещал здесь сделать музей. Я ему помогаю в этом, как могу. И это то, как я могу общественное пространство, социальное пространство менять к лучшему.
Вы правы, для меня важно менять социальное пространство. Черт знает, почему. И мне важно, чтобы у владимирцев, которые со мной сталкиваются, было примерно такое ощущение: «Мы рады, что этот человек у нас появился». Даже если они там где-то на завалинке лежат, хорошо бы, чтобы говорили: «Да, нормальный, в общем, парень. Видели мы и хуже, а этот — нормальный. Поселился тут – вот и пускай работает».
Я сам человек требовательный. У меня и политический опыт, и первых лиц государства знаю лично. В этом смысле, я не сомневаюсь, что местная власть меня оценивает, как человека из Москвы. Но я все равно с большим уважением отношусь к людям, которые здесь на региональном и районном уровне ежедневно ведут работу в своем контексте и в своей рутине. У меня интерес очень простой: они помогают мне, я — помогаю людям иметь хорошее рабочее место, а значит — иметь будущее и уметь его грамотно планировать. Когда долго работаешь, начинаешь осознавать свою ответственность за людей.
К внешнему виду города вы тоже трепетно относитесь?
Я выступаю за ужесточение архитектурных и всех сопутствующих требований для того, чтобы максимально сохранить все существующие памятники. Но, к сожалению, в настоящее время это работает процентов на пятьдесят.
Для этого-то мы и решили предоставлять гранты, о которых я говорил вначале. Чтобы архитекторы, в том числе и начинающие, могли придумывать какие-то приемлемые для Суздаля архитектурно-пространственные решения. Ведь часто бывает так, что новый человек приезжает, ему здесь нравится, и он сразу хочет что-то свое построить. А его начинают душить: это не так, то не так. А как надо — непонятно.
То есть, должны быть какие-то сформулированные публичные правила?
Конечно, вот тебе пять вариантов формы, вот тебе пять вариантов цвета, вот тебе решение декора. Ну, не надо тут больше ничего делать, все гораздо проще, на мой взгляд. Но чиновники все-таки живут в каких-то своих задачах и целях. Не знаю, слышали ли вы, мы с Михаилом Куснировичем сделали стратегию будущего для Суздаля вместе с институтом «Стрелка» — тем самым, который делал подобный проект и для Москвы.
Это ведь давно уже было?
Да, три года назад. Но это не пошло, потому что маяки здесь все-таки расставлены по-другому.
Среди идей, предложенных в этой стратегии, была история с развитием гастрономии, поскольку, по моему мнению, Суздаль — это новый центр гастрономии, и моя цель — чтобы у нас была лучшая русская кухня в России.
Можете назвать три-пять блюд, с которыми Суздаль, по-вашему, должен ассоциироваться?